В Обществе я более полувека

Я, Александр Семенович Григорьев, родился 18 февраля 1944 года в деревне Коноваловка Мензелинского района Татарской АССР. Событие это произошло в метельный февральский вечер, конечно же, без моего ведома, в простой деревенской избе, покрытой соломой, при керосиновой лампе.  Наверное, тем, кто родился в XXI веке в стерильных палатах родильных домов подобные обстоятельства  могут показаться экзотическими, но наше поколение именно так и появлялось на свет. Но, несмотря на это, оно было более закаленным, приспособленным к житейским трудностям, способным противостоять не только болезням, но и множеству поворотов переменчивой судьбы. Как рассказывала мама, я долго не подавал признаков жизни, издал первый крик лишь после увесистого шлепка бабки, принимавшей роды. До сих пор не перестаю восторгаться этой простой, полуграмотной деревенской бабкой, давшей мне подобным образом путевку в жизнь. В дальнейшем судьба не раз давала мне коленкой под зад, но тот первый шлепок, от которого идет точка отсчета моим земным дням, стал решающим.

Домик наш был старенький, небольшой. Мои детские годы прошли вдвоем с мамой, память о которой поныне живет в моем сердце, как нечто теплое и сокровенное. Проживая в деревне, я чувствовал себя неотъемлемой частью окружающей природы: и зимой и летом большая часть времени проходила на улице. Зимой же наш домик, отапливавшийся дровами, был очень уютным, но к утру все же промерзал настолько, что вода в ведрах покрывалась корочкой льда. Поэтому долгие зимние вечера я проводил на печке, где, под старой овчинной шубой, было как-то по особенному тепло, и я незаметно засыпал.

О том, что вижу плохо, стал задумываться, когда пошел в школу. Написанное на доске мог видеть лишь с первой парты, съезжал с тетрадных линий и клеток. Поэтому приходилось учиться, полагаясь на память. Большинство одноклассников с пониманием относилось к моему состоянию, но были и те, кто пытался ненароком ударить, поставить подножку. Возможно, благодаря подобному отношению я с детства научился постоять за себя. Помню, как один довольно рослый балбес, пытаясь меня унизить, зашел в наш двор и стал размахивать кулаками. Меня это буквально взорвало: в порыве всесокрушающего гнева я схватил завал (так в наших краях называют толстую жердь, которой закладывают на ночь ворота) и прогнал его. В дальнейшем этот парнишка стал относиться ко мне более уважительно. А вот другой сосед, с которым я до сих пор встречаюсь с огромным удовольствием, всегда защищал меня.

В 1956 году я оказался в Свияжской школе для слепых детей. Жизнь там мало походила на теперешние тепличные условия, в которых проживают современные незрячие дети. Слепым мальчишкам и девчонкам приходилось носить воду, топить дровами печь, пользоваться зимой и летом уличной уборной. Школа, столовая, спальни находились в разных зданиях, поэтому незрячие должны были хорошо ориентироваться. Следует отметить, что школа тогда находилась на острове, где не было асфальтовых дорог, местность была неровная, а ближе к Свияге берег местами обрывался вниз. Однако на моей памяти не было ни одного несчастного случая: видимо, незрячие дети очень быстро приспосабливались к подобным условиям, умели хорошо чувствовать ногами рельеф местности, ощущать всем телом препятствия. В те годы не было ни телевизоров, ни даже радиоприемников, поэтому, чтобы чем-то заполнить свой досуг, слепые много читали. До сих пор помню, как мы, после того, как объявлялся отбой, просили одного из наших товарищей, который быстрее всех читал по Брайлю, почитать что-нибудь. И эти вечерние слушания в полной темноте стали привычными: в комнате наступала такая тишина, что если кто-либо начинал храпеть, то этот храп казался нам оглушительным, и мы, возмущенные до глубины души, толкали и трясли провинившегося до тех пор, пока он или не просыпался, или не переставал храпеть. Насколько я знаю, вечерние чтения по Брайлю продолжались и в 60-е, и в 70-е годы. Так в нас, незрячих детях, воспитывалась любовь к литературе, поэтому многие из нас стали активными читателями «говорящей» книги.

В 1962 году, по окончании 9 классов Свияжской школы, я поступил в Минзелинское педагогическое училище. Мне, восемнадцатилетнему юноше, не хотелось сидеть за школьной партой, и я решил, что пора получить профессию и начать жить собственным трудом.

В 1965 году, получив диплом педагога дошкольного образования, я вновь вернулся в ставшую родной Свияжскую школу. За три года моего отсутствия подросли те, кто учился в младших классах, но в нашей школе переростки были обычным явлением, поэтому среди них были и близкие мне по возрасту. И вот к своим вчерашним товарищам по школьным будням я вернулся в качестве педагога.

В течение 10 лет мне посчастливилось быть учителем физкультуры. Я хотел бы назвать этот предмет немного иначе: физическим воспитанием детей. Я убежден, что физическая закалка незрячих детей составляет неотъемлемую часть воспитания полноценной личности. С гордостью могу сказать, что в нашей школе не принято было освобождать детей от уроков физкультуры по болезни, ведь все дети были незрячими или слабовидящими. Конечно, их физическая подготовка была исключительно разной, что требовало от педагога индивидуального подхода к каждому ученику. Эти годы стали для меня годами углубленного изучения специальной литературы по реабилитации незрячих, поисков и экспериментов, многие из которых увенчались успехом. За 45 минут уроков физкультуры мы успевали очень многое: выстроиться по росту, выслушать рапорт дежурного, сделать хорошую разминку, включающую в себя и пробежку вокруг спортзала. При чем, я всегда старался, чтобы незрячие дети бежали по залу, не держась за руку или плечо слабовидящего соседа. Затем мы приступали к основной части занятия. Если урок посвящался акробатике, то ученики сами раскладывали маты, по команде выполняли мои указания, стремясь сделать те или иные акробатические упражнения. Наш спортзал был оснащен неплохо: были подвешенные к потолку канат и кольца, а также гимнастический конь, козел, бревно, брусья. И мы с незрячими детьми учились работать на всех этих снарядах. Кроме того, я пытался обучать детей пластике и непринужденности в движениях, поэтому на наших уроках часто звучала музыка. Подвешенные на стенах громкоговорители служили не только звуковым ориентиром. Я пытался обучать детей и танцевальным движениям.

В те годы стали традиционными общешкольные физкультурно-спортивные соревнования: осенняя и весенняя спартакиады, проводы зимы, «Веселые старты». Тот факт, что в памяти большинства моих учеников они до сих пор хранятся, как самые теплые воспоминания, говорит о том, насколько они были необходимы незрячим детям. На этих мероприятиях участвовали практически все учащиеся, от мала до велика. Для каждой категории учащихся мы находили свои интересы, итоги подводились также с учетом возраста детей. Осенние и весенние спартакиады состояли из легкоатлетических соревнований: бег на различные дистанции, прыжки в длину, метание гранаты и теннисного мяча, толкание ядра. Непременным условием спартакиады были пирамиды, в которых принимали участие десятки незрячих детей из разных классов. Во время проводов зимы проходили лыжные гонки, перетягивание канатов, штурм снежной крепости. И все это сопровождалось номерами художественной самодеятельности, сжиганием чучела, символизирующего уходящую зиму, угощением блинами. Конкурс «Веселые старты проводился между параллельными классами или группами классов, близких по возрасту. Лишь однажды мы провели этот конкурс между одиннадцатиклассниками и первоклассниками. Вопреки ожиданиям, малыши лидировали в большинстве конкурсов. А конкурсы там были самые разнообразные. Например, две команды, состоящие из одинакового количества незрячих детей, рассаживались напротив друг друга, перегораживая зал. По очереди они катили по полу набивной мяч, стремясь «пробить» защиту противоположной команды. Гол считался забитым, если мяч проскакивал через защиту команды. Тогда еще не было торбола, голбола и футзала, но вышеописанная игра, которую мы называли «Два города», сильно напоминает теперешние игры для слепых со звучащим мячом, включенные в программу параолимпийских игр! А еще была эстафета, в которой каждый участник команды должен был пройти достаточно сложный маршрут: подняться по шведской стенке, пройти по верхней перекладине, затем спуститься по ней, пробежать по гимнастической скамье, подняться на бревно, пройти по нему, нащупать конец висящего каната, подняться по нему до потолка, спуститься, добежать до своей команды и дотронуться до плеча следующего участника команды. И так до тех пор, пока все конкурсанты не пройдут указанный маршрут. Почему-то тогда не думалось, что дети могут оступиться, упасть, получить ушибы или даже переломы. И действительно таких случаев в моей практике не было!

На меня также возлагалась подготовка ежегодных смотров военно-строевой песни. За аккампонимент и исполнение песен отвечал учитель пения, впрочем, эта задача облегчалась тем, что практически в каждом классе был свой баянист. Я же занимался строевой подготовкой незрячих детей, а также готовил с ними комплекс упражнений, в том числе и с оружием, которое дети изготавливали сами на уроках труда. Каждый класс готовил представление о каком-либо роде войск: были тут и буденовцы, и артиллеристы, и даже, помню, партизаны. Детьми готовились соответствующие костюмы, подбиралась подходящая к случаю песня в ритме марша, исполняя которую дети проходили круг по спортзалу и вставали точно на отведенное для них место. Это требовало от них большой подготовительной работы, так как мы обращали внимание на эстетику выполнения задания, на скоординированность действий незрячих детей. На наших смотрах не раз бывали представители райвоенкомата и высоко оценивали нашу работу как часть патриотического воспитания детей.

Работа в школе сопровождалась активной общественной деятельностью. В течение многих лет я возглавлял профсоюзную организацию педагогов. Именно в этом качестве я участвовал в подготовке здания Лаишевской школы-интерната. Вместе с тогдашним председателем Татарского Правления ВОС М.Н.Хмелевым мы не раз выезжали на место, где не только знакомились с ходом строительства, но и давали необходимые рекомендации. Так, по моему предложению классные комнаты были приведены в соответствие с требованиями специальной школы, где в классах обучалось не более 10-12 учеников. А они по замыслу строителей были первоначально рассчитаны на 20-25 человек. Пришлось их перегораживать, делать дополнительные двери. В результате получилось неплохое здание. Где незрячие дети Татарстана до сего времени получают среднее образование. В 1968 году вместе с педагогическим коллективом Свияжской школы я переехал в Лаишево, именно там и находился тот самый спортзал, о котором я говорил выше. Переезд в Лаишево был ознаменован для меня и созданием семьи: здесь родились мои дети: Жанна и Дима. В 1971 году в непосредственной близости от школы был построен двухэтажный жилой дом для семейных педагогов. Мне пришлось немало потрудиться и при строительстве дома, и при распределении жилья.

В 1975 году мне было предложено перейти в систему ВОС, и я решил, что настало время применить полученные знания и опыт по реабилитации незрячих в более широких масштабах. В течение последующих 10 лет мне действительно это удалось: работая на Чистопольском, Елабужском и Казанском (№2) УПП ВОС, я получил необходимый опыт и дополнительные знания, которые позволили мне в дальнейшем согласиться на предложение возглавить Чистопольское УПП ВОС. В эти годы я также углубил свою теоретическую подготовку: с 1972 по 1977 годы учился заочно на факультете дефектологии Ленинградского Государственного педагогического института им. Герцена, а в 1982 году получил диплом организатора промышленного производства ВОС после годовых курсов при институте повышения квалификации руководящих работников и специалистов ВОС.

В сентябре 1985 года я возглавил Чистопольское УПП ВОС. К тому времени предприятие считалось неперспективным: ЦП ВОС не выделяло средств на обновление станков и транспорта, строительство жилья и социально-культурных объектов. За два года до моего приезда 23 молодые семьи получили квартиры в Елабуге и покинули предприятие навсегда. Внимательно ознакомившись с состоянием дел, я решил, что рано ставить точку на деятельности УПП, которое является единственным в Закамье. Последующие годы показали, что ресурсы коллектива были отнюдь не исчерпаны. Это были годы перестройки, перехода на двухзвенную структуру управления в ВОС. Конечно, сейчас, через многие годы, отношение к событиям тех лет несколько иное. Но в своей работе я стремился исходить, прежде всего, из интересов незрячих. В 1987 году было построено небольшое, но уютное здание клуба, а в 1989 году мы приступили к строительству 48-квартирного жилого дома. Если здание клуба нами было построено хозяйственным способом, то пятиэтажный жилой дом взялась построить Чистопольская межрайонная строительная организация. Тогда мне удалось «пробить» в ЦП ВОС финансирование строительства. Однако спустя год, когда в стране начала стремительно раскручиваться инфляция, руководство ВОС отказалось от дальнейшего финансирования. Я встал перед непростым выбором: или продать уже готовую коробку пятиэтажного дома подрядчикам, тем самым, лишив навсегда надежды десятков незрячих на улучшение жилищных условий, или постараться изыскать недостающие миллионы. Посоветовавшись с заместителями, я решил рискнуть и продолжить начатое строительство. Каких нервов и бессонных ночей стоило его завершение – это вопрос особый, а вот то, что строительство потребовало от предприятия весьма значительных финансовых вливаний – это факт бесспорный. Возможно, не будь этого камня на шее, предприятие оказалось бы более подготовленным к шоковой терапии 1992 года и последующим обвальным событиям в экономике ВОС и страны в целом. Но, как бы не было трудно, к лету 1993 года дом этот был заселен, 35 семей незрячих сумели за счет ВОС улучшить свои жилищные условия. А между тем в стране уже год, как началась приватизация жилья, многие промышленные предприятия продавали квартиры своим рабочим за деньги, а мы сумели дать людям квартиры бесплатно. Пожалуй, не погрешу против истины, если скажу, что подобное событие произошло в ВОС  в последний раз.

Дела между тем на предприятии шли с каждым днем все сложнее. Была разрушена плановая экономика, осталось в прошлом фондовое обеспечение сырьем и материалами. А коллектив требовал работу, которую еще нужно было найти зарплату, которую было нечем платить. Предприятие десятилетиями специализировалось на выпуске щетинно-щеточных изделий и картонных коробок, которые в основном изготавливались по заказу Чистопольского часового завода. Однако завод, который также испытывал не лучшие времена, решил загрузить изготовлением тары собственных рабочих и резко сократил заказы. Перестали пользоваться былым спросом и щетки-сметки. В этих условиях мы вели активный поиск новых видов изделий, доступных для незрячих: нами были освоены производство бумажных пакетов для фасовки семян, массажных ковриков для водителей, а также множество видов малярных кистей как из синтетической, так и из натуральной щетины. Нами были приобретены и запущены термопластавтоматы и роторная линия, налажен выпуск пластмассовых изделий: комплектующих для малярных кистей, крышек для банок и др.

Однако из-за бешеной инфляции возникли проблемы с денежным оборотом, поэтому единственным спасением стала для нас работа по бартеру. Конечно, натуральный обмен продукцией – это огромный шаг назад, в прошлое, но у нас не было другого выхода. Наши изделия нужно было буквально проталкивать, находить равноценные варианты обмена, вторичный продукт, полученный по бартеру, менять еще несколько раз, чтобы получить промышленные изделия и продукты питания для выплаты ими зарплаты рабочим, а также для приобретения на них необходимых для производства сырья и материалов. Порой возникала цепь обменов, состоящих из нескольких звеньев, число которых нередко доходило до 5 или даже больше, пока мы не находили  то, что нам нужно и по той цене, которая была бы нам приемлема. И, нужно сказать, отдел снабжения и сбыта неплохо справлялся с этой задачей. Мы даже находили те товары, которые интересовали поставщиков коммунальных услуг.

Работа в подобных условиях требовала огромных затрат времени, энергии, нервов. Позже об этих годах председатель Чистопольской м/о ВОС Р.Г.Гардиев напишет:

«И сны тревожные ночами,

И круговерть кошмарных дней.

Любой сработает с деньгами,

Без денег выжить ты сумей!

Не помешал коварный бартер.

Мы не снижали оборот.

И не найдёшь порой на карте

Маршрут причудливых дорог»

 Мне, как руководителю, действительно приходилось многократно выезжать, чтобы самому налаживать контакты с будущими покупателями, проследить наиболее напряженные звенья предстоящей сделки. Как-то раз мы вместе с моим водителем подсчитали, что за год проехали с ним на наших «Жигулях» вокруг экватора!

На заседаниях Правления Татарской РО ВОС, а в последние годы и на заседаниях наблюдательного совета ООО я честно и откровенно говорил о проблемах предприятия, меня все больше беспокоило отсутствие перспектив развития. На мой взгляд, Чистопольское УПП ВОС могло бы неплохо работать в качестве филиала Елабужского УПП ВОС, однако это предложение не нашло поддержки. В мае 2002 года наблюдательный совет ООО «Чистопольское УПП ВОС» принял решение о ликвидации предприятия, однако городские власти решили сохранить предприятие, тем самым в определенной степени взяв на себя ответственность за его будущее. В этот момент я принял для себя очень непростое решение, написал заявление об уходе по собственному желанию и вновь вернулся к педагогической деятельности.

С сентября 2002 года я работаю преподавателем-реабилитологом в республиканском центре образования слепых. Здесь мне удалось благодаря приобретенным ранее знаниям наладить обучение незрячих пользованию персональным компьютером. Совместно с местной организацией ВОС после перепланировки и ремонта клуба мы создали неплохие условия для обучения незрячих.

С переходом на эту работу появилось больше времени для занятий общественной работой: я включился в состав команды КИСИ «Провинциалы» и побывал в городах Санкт-Петербург, Пятигорск, Курск, Москва. С огромным удовольствием я вспоминаю об участии в реабилитационных конкурсах «Остров Робинзонов» и «Счастливая подкова», которые позволили использовать на практике навыки педагога-реабилитолога.

Меня, как, впрочем, и всех моих соотечественников, не миновали бурные события прошедших лет. Я не был их сторонним наблюдателем, а стремился быть в гуще событий: неоднократно избирался в состав городского Совета народных депутатов, работая в Лаишево, был народным заседателем.

Награжден нагрудными знаками «ОтличникВОС» и «Заслуженный работник ВОС», а также множеством Почетных Грамот и Дипломов руководства ВОС.